Недавно мы нарвались в фейсбуке на пост фотографа Katharina Mikhrin , которая перевела интервью немецкого фэшн-фотографа Питера Линдберга, опубликованное в немецком Vogue. Сегодня мы хотим поделиться с вами этим интервью, поскольку оно заслуживает внимания.

"Когда нравится работа человека, хочется узнать и о нем самом, о том, где и как рос, что думает и чем живет. На русском языке я, пожалуй, перечитала все доступное, перешла на немецкий и нашла бриллиант. Представляю вашему вниманию свой дебют в качестве переводчика и публикую интервью Питера Линдберга журналу Vogue DE по случаю его 70-летия. В нем он говорит о маме, о детстве, о себе и, конечно, о женщинах. В качестве сопровождения будет небольшой фоторепортаж с неофициального открытия выставки в Роттердаме в 2016 году, где я побывала в качестве друга музея Kunsthalle Rotterdam.

Vogue: Давайте поговорим о женщинах. Какую роль они играют в Вашей жизни ?

Lindbergh: Женщины в моей жизни – это, в принципе, всегда большой беспорядок, но бывает время, что это не так. С моей первой женой мы были вместе 25 лет. После этого я жил еще с одной женщиной 10 лет, а с моей теперешней женой мы почти 15 лет вместе. В принципе, можно сказать, что я довольно постоянный. Но все же у меня есть слабость к женщинам, которые пребывают в поиске себя и являются немного проблематичными. Худшее, что я мог бы себе представить - вечно счастливая барышня, смотрящая на меня с сияющими глазами, как бы говорящими "дорогой, еще кофе?".

Vogue: Вы постоянно окружены женщинами, вы фотографируете женщин...

P.L.: Ах, я преклоняюсь перед женщинами! Мужчины могут быть и красивы и хороши, но если бы вы были мужчиной и брали у меня сейчас интервью, я был бы совсем другим. Но с женщинами все иначе! Рядом с ними ты погружаешься в прекрасный мир.

Vogue: Карл Мей как-то сказал: " Душа- это далекая страна, в которой мы ищем спасение. Можете ли вы описать также женщин? Далекая страна, в которую вы стремитесь попасть?

P.L.: Абсолютно точно! Интересные женщины неисчерпаемы. С мужчинами все наоборот. Ты слышишь от него три предложения и точно знаешь, с кем имеешь дело. Конечно, бывают исключения, но чаще горизонт виден тебе сразу и дальше этого дело не идет. В женщинах же, прекрасно то, что нет ни начала, ни конца, только бескрайний простор.

Vogue: Кто из женщин оказал на вас сильное влияние?

P.L.: В первую очередь, это моя мама. Это была удивительная женщина. С большими амбициями и мечтами, которые она по большей части держала в себе. Мы жили в очень маленьком доме, наверное, поэтому я до сих пор нахожу красивыми любые большие помещения. Наш дом был всего 80 кв. м., располагался на трех этажах, с очень низкими потолками. Мы играли на улице, моя мама позволяла нам очень и очень многое. Сейчас я часто вижу матерей, которые ругают детей и держат под постоянным неусыпным контролем, моя мама была абсолютная противоположность. Поэтому я никогда не относился к женщинам как кому-то, ограничивающему свободу. Я был абсолютно независим. У меня были старшие брат и сестра, к ним в семье было иное отношение. Но я, как самый младший в семье, был словно кубик, я катался туда сюда и ни во что не был замешан.

Vogue. Другими словами, дом, в котором вы выросли был маленьким, но мир перед вами был открыт?

P.L.: Да, верно. У нас ничего не было, абсолютно ничего! Но, с другой стороны, мы ни в чем и не нуждались. Я всегда получал только любовь. Естественно, время от времени бывали попытки меня немного ограничить и сделать более дисциплинированным, но все попытки терпели фиаско. Мой отец вернулся с войны и работал представителем компании, занимающейся кондитерскими товарами. Когда он хотел меня повоспитывать, я должен был спускаться в подвал нашего дома, где он давал мне пару шлепков выбивалкой для ковра. Моя мама наоборот- никогда меня не наказывала, ни разу.

Vogue: Ваша мама мечтала стать оперной певицей?

P.L.: Да, но как можно было, живя в таком маленьком домике и в выходные принимая бесконечных тетушек и дядюшек, которые за кофе и сладостями трепались обо всем, раскрыть свой талант и сосредоточиться на искусстве?

Никак.

Vogue: Вы в детстве знали, что ваша мама мечтает стать оперной певицой?

P.L.: Нет, не знал. Я и не замечал, чтобы она была несчастна. Возможно, это было одной из причин, почему она умерла в 44 года от рака. Когда я последним из детей покинул наш дом, мама, оглянувшись на то, что осталось в ее жизни, не смогла этого перенести. Все было милое и приятное вокруг, но мой отец совершенно не выносил ничего, связанного с искусством.

Vogue: Через пару лет после смерти вашей мамы началась ваша карьера фотографа. Вы не думали о том, что таким образом проявились ее несбывшиеся мечты?

P.L.: Когда я думаю о том, как мне удалось из этого маленького домика, не получив качественного школьного образования, попасть туда, где я есть сейчас, то понимаю, что это произошло не без тайных амбиций моей матери. Мой отец никогда не был заинтересован в моей карьере, никогда даже не пытался привить мне честолюбие. Но то, что мой брат стал врачом и психоаналитиком, а я тем, кто я есть, абсолютно точно не является случайностью.

Vogue: В ваших фотографиях всегда много меланхолии. К тому же вы часто снимаете этих прекрасных женщина в индустриальных пейзажах, фабриках и заводах Рурского бассейна, где вы выросли. Можно сказать, что ваши фотографии- дань вашей матери?

P.L.: Да! Безусловно. Как-то я снимал Хелену Кристенсен. Она стояла передо мной, и я подумал: «Боже, этого не может быть!». Она выглядела в точности, как моя мама. Феноменально! Я так долго этого не замечал, но с того момента, как увидел, я не могу больше разделить надвое эту картину. Хелена и моя мама стали одним целым.

Vogue: Может быть, есть актриса или модель, которая повлияла на ваш образ женщины?

P.L. Меня восхищала греческая актриса и певица Мелина Меркури. Не так давно я снова увидел ее фотографии - в брюках, рукава рубашки закатаны наверх. Давно за 50 и лицо в морщинах, но мне было все равно. В ее лице видна ее живость, ее политическая востребованность. Мне всегда нравились свободные, самоуверенные женщины.

Vogue: В конце 80-х вы дали жизнь феномену супермоделей.

P.L.: Когда я начинал свой путь в фотографии, то тогдашние модели были все "пластиковые", чересчур наряженные, залитые лаком, я думал с ужасом о том, что мне придется фотографировать этих ужасных женщин, я не мог этого делать. Тогда я жил в Париже, и как-то мне позвонил Алекс Либерманн, шеф издательского дома Condé Nast в Париже: «Мои редакторы постоянно пытаются пригласить вас для съемок, но в ответ получают только отговорки. В чем проблема?». Я ему ответил, что очень сожалею, но не могу делать такие же фотографии и снимать тех женщин, как это делают у него в американском Vogue. Сперва он пребывал в недоумении, но вскоре предложил выбрать для съемки тех женщин, которые мне нравятся. Я был очень наивным и, взяв с собой стилиста, отправился в Лос Анджелес на съемки. Для этой съемки я пригласил моих любимых моделей - среди них были Линда Евангелиста, Татьяна Патиц, Кристи Тарлингтон. Мы устроили съемку на берегу океана, без мейкапа, модной одежды, в одних белых рубашках. Я был восхищён. Наконец-то у меня была возможность реализовывать те фотографии, о которых я мечтал, которые меня воодушевляли работать дальше. Когда я вернулся в Нью-Йорк, и готовые фотографии получила тогдашняя шеф-редактор Vogue USA Грейс Мирабелла, то она была шокирована - на фотографиях не было моды.

Vogue: ... а только женщина и ее восприятие жизни.

P.L.: Именно! Она не понимала, что ей с этим делать. Дружеским рукопожатием меня отослали домой. Спустя шесть месяцев Мирабеллу уволили и ее место шеф-редактора заняла Анна Винтур. С Анной мы были на одной волне. Я снял ее первую обложку, на которой была запечатлена модель в топе кутюр и в обычных джинсах, это была ядерная смесь из высокой моды и уличного стиля. Революция в стакане воды! Когда позже Анна увидела те самые фотографии с пляжа, она сказала - я дам тебе обложку и 20 страниц в номере журнала. Она поняла, чего я хочу достичь.

Vogue: Вы показывали индивидуальность моделей.

P.L.: Да, а до сих пор это были исключительно истории сумочек, которые модели носили, или истории принадлежащих их мужчинам лимузинов, из которых они выходили. Супермодели родилисьиз идеи снять старые маски и показать женщин, такими какие они есть. Все набросились на этих моделей. Версаче был одним из первых. Затем были заключены крупные эксклюзивные контракты. В конце концов, супермодели стали тем, чему я противился с самого начала. Их индивидуальность улетучилась.

Vogue: Что такого должно быть в женщине, чем она должна выделяться, чтобы вам захотелось ее

сфотографировать?

P.L.: Если я чувствую, что смогу увидеть в ней личность. Если она не будет прятаться, закрываться и откроется мне. Мне нравятся обнаженные, незащищенные лица, которые что-то говорят и раскрывают тайну, обещают возможности. Такие лица для меня связаны с чем - то эзотерическим. Я еще никогда не был ни с одной женщиной, которая носила бы тональный крем. Так как я люблю, когда женщина не пытается предписать мне, что я должен о ней думать. Поэтому меня во время съемки интересуют больше серьезные лица нежели улыбающиеся. Ведь улыбка совсем не означает, что человек счастлив. Улыбка чаще выступает в качестве защиты. И у меня просто-напросто слабость к женщинам, которые ищут себя.

Vogue: Вы были дружны с хореографом ПинойБуш (немецкий хореограф театр которой расположен в Вупертале- прим. переводчика), которая видела тело и лицо как выражение души человека.

P.L.: Да, у Пины все было закручено вокруг освобождения. Ее основной принцип был : все, что мы делаем в жизни, исходит из нашей потребности в любви. В этом я тоже убежден. Мы могли бы жизнь и человеческие отношения всегда сводить к этому пункту - к нашему желанию быть любимым.

Vogue: Именно поэтому женщины меняют лица, прибегая к косметическим вмешательствам. Цифровой перфекционизм, который сегодня завладел фешн фотографией, вселяет во многих неуверенность. Какой ориентир выбрать в этом случае женщинам?

P.L.: Да, некоторых женщин невозможно больше фотографировать, так как их лица, индивидуальность стерты. Конечно же, мода и макияж могут приносить удовольствие и радость. Есть чудесная цитата мастера Дзена Шунруи Сузуки: "Посвяти себя своему самовыражению, откройся себе, будь собой, как есть. Но без искусственного или сознательного подстраивания. Это самое важное в жизни". Эта цитата является моим девизом того, как необходимо обращаться с модой: не прогибаться под ней, а оставаться собой. Это сложно, чаще наша неуверенность ведет нас к подстраиванию к внешним атрибутам. Но если я своими фотографиями могу хотя бы нескольким женщинам подарить уверенность в том, что они красивы, просто потому, что они – это они, то я доволен."

Перевод и фотографии Katharina Mikhrin