Французский фотограф Ги Бурден известен своими провокационными снимками. Его работы публиковали в Vogue, о сотрудничестве с ним мечтали главные модные дома, его фотографии находятся в постоянной экспозиции лондонской галереи Tate. О том, как Бурдену удалось привнести в мир фешен-фотографии немного сюрреалистичного безумия и смерти, рассказывает Александр Ляпин.
Ги Бурден творил шедевры. Начал их создавать сразу, как вошел в профессиональную фотографию в начале 1950-х годов. Мгновенно был признан миром моды и журнальной рекламы как личность неординарная, способная незаметно, но сильно повредить мозги обывателя. Секрет успеха Ги Бурдена лежал на поверхности: несмотря на смазливую внешность и показную мягкость характера, он был очень жестким и даже жестоким человеком. Пользуясь тем, что журналы и бренды предоставляли ему полную свободу творчества, Ги выворачивал в рекламные образы свою адскую сущность, утонченную ненависть и болезненную любовь. Без натурализма совокуплений и показа оголенных гениталий он придавал всему практически порнографические формы.
Ги Бурден рассчитывал на инстинкты и воображение зрителя. Все должно происходить там, внутри головы потребителя рекламы, происходить в самой изощренной форме, на грани возможного и желательно за гранью. Фотограф толкал зрителя в эту пропасть. Он подвешивал и растягивал моделей в шпагатах, заставлял широко расставлять ноги, выкручивал их тела, выгибал как мог, представляя себе фантастические ощущения возможности соития в подобных невероятных позах. Бурден старался максимально раскрыть сексуальность манекенщиц, радикально подчеркивая ее рекламируемой одеждой.
Когда этого не хватало, он призывал на помощь смерть. Бурден имитировал ужасную смерть женщины под колесами автомобиля. Везде кровь, полиция очертила мелом абрис тела на асфальте. Труп убрали, но туфли, выдержавшие катастрофу — новенькие, красивые, — остались живописно валяться на дороге, привлекая воспаленный от ужаса и желания овладеть ими взгляд зрителя. Иметь туфли погибшей, засовывать в них ноги — высшее эротическое наслаждение, оргазмический экстаз, секс со смертью, ощущение власти над ней. Еще фотографу очень нравилось демонстрировать, как изо рта распластанных на полу покойниц извергались реки красной жидкости. Молодость, красота и потоки крови — что может быть привлекательнее в рекламе, считал он. А еще он шутил, что оральный секс придумали для рекламы губной помады. И изображал огромные алые стержни на фоне полуоткрытых, ловящих что-то в воздухе ртов возбужденных красавиц. Трудно сказать, что поведали бы о личности фотографа психоаналитики, но Бурден явно носил в себе некую тайну, страшный комплекс, толкающий его в сладкую пропасть эстетизации насилия, изощренного секса и откровенного желания унижать женщин. Он доводил моделей до слез, заставлял во время съемок рисковать жизнью. Молодость, красота и потоки крови — что может быть привлекательнее в рекламе, считал он. А еще шутил, что оральный секс придумали для рекламы губной помады.
«Да, он был довольно необычным, странным и обладал очень странным чувством юмора, не таким, как у всех. Но также он всегда был вежлив, почтителен, воспитан, спокоен и вел себя так, как будто происходил из очень хорошей семьи… Он всегда спрашивал меня, не голодна ли я, не холодно ли мне или не жарко, и всегда пытался мне угодить. Он говорил, что ему не нравится снимать голодных моделей», — вспоминала Джоан Бенетт. А потом добавляла, что однажды Бурден ее чуть не задушил, долго и старательно затягивая на ее шее платок. Другая модель, Луиза Деспойнтес, содрогаясь от ужаса, вспоминала, как фотограф заставил ее ждать съемку в промерзшей студии, потом голую завернул в прозрачную клеенку и утопил в ванной, в которой плавали куски льда и черная нитрокраска. Бедная девушка пускала пузыри, глотала воду и переживала настоящий шок. Таких историй существуют сотни.
Другая модель вспоминала, как фотограф завернул ее голую в прозрачную клеенку и утопил в ванной, в которой плавали куски льда и черная нитрокраска. Девушка пускала пузыри, глотала воду и переживала настоящий шок. Говорят, что Ги Бурден довел до смерти свою жену, родившую его единственного сына. Две его любовницы также покончили жизнь самоубийством: одна перерезала себе вены, а другая свалилась с высокого дерева — возможно, просто прыгнула, чтобы больше не видеть и не слышать великого фотографа. Рассказывают, что Бурден не сильно горевал, узнав об их кончине. Может, не подавал виду.
Он не мог работать без влиятельного покровителя. В самом начале карьеры Бурдену помогал Ман Рей — он организовал первую выставку начинающего фотографа, фактически устроил его в Vogue. Они были очень близки. Потом Бурден на долгие годы нашел себе другого патрона, известного дизайнера и великого художника обуви Шарля Журдана. Этот союз дал Ги Бурдену возможность проявить садистские фантазии: обувь в его снимках превратилась в главный инструмент насилия, фетишистский объект, икону. Бурден говорил, что нога — это эротический объект, поэтому обувь обязана дразнить, вызывать сексуальное безумие, а всеподавляющее возбуждение должно уничтожить остальные желания.
Бурдена в раннем детстве бросила мать. И он весь свой талант бросил на то, чтобы мстить всем женщинам, которые встречались на его пути. В результате реализации своих ксенофобских порывов он сумел создать совершенно новый стиль в модной фотографии, породить целый сонм подражателей и последователей, подхвативших его знамя и идеи. При всей своей необузданности и таланте, бившем через край, Бурден был абсолютно равнодушен к славе, к выставка, книгам, музеям, галереям. Он получал удовольствие от творчества, все остальное его не интересовало.
